Когда позади раздался шум падающего тела, германец ничуть не удивился.

– Я, конечно, понимал, что здесь все неправильно… Но чтобы настолько!

Очнувшийся гость сидел у разведенного Гунтером костерка и страдал. Большей частью на незнакомом языке. Иногда по-английски. Общий смысл его жалоб сводился, как понимал германец, вот к чему: «Не надо было ехать в эту проклятую Англию!»

Отец Колумбан, с большими трудностями снятый Гунтером с дерева, привалился спиной к толстому сосновому стволу и, беззвучно шевеля губами, рассуждал о бренности мирской жизни. Недовольный и злой сэр Мишель растирал отшельнику пораненную жесткой веревкой лодыжку спиртом из фляги. Старец морщился, но, как и положено святому, терпел.

Мишеля пришлось извлекать из волчьей ямы с помощью веревки. Незнакомец постарался на славу – ловушка была глубиной не меньше двух метров, с песчаными осыпающимися стенками. Невысокий рыцарь прыгал на дне ямы, пытаясь уцепиться за ее края или редкие древесные корни, но все попытки заканчивались плачевно. Когда наверху показалось лицо Гунтера, державшего в руках тонкий, но очень прочный канат, срезанный с ноги отца Колумбана, сэр Мишель взъярился окончательно:

– Мне здесь что, полную седмицу сидеть? – покраснев лицом и брызгая слюной, рявкнул норманн на верного оруженосца. – Ты его убил?

– Нет, – коротко ответил Гунтер. – Он, бедолага, в обмороке. Я его оттащил к… к дракону. Хватайся за веревку и вылезай.

– Откуда он? – прохрипел сэр Мишель, ерзая ногами по зыбким, песчаным краям ямы и переваливаясь на траву. – Как и ты, из Германии?

– Какое там… – вздохнул Гунтер. – Идем. Посидишь вместе с отцом Колумбаном. Успокой, кстати, нашего пустынника. Ему, наверное, с сердцем нехорошо после такого полета. Эй, Мишель, осторожнее! Видишь веревочку в траве? Не зацепись. Мало ли каких гадостей наш новый знакомый напридумывал…

– Я ему сейчас морду набью, – пригрозил рыцарь. – За непотребные шуточки над дворянином и священником!

…Пока гость отлеживался, а Мишель со всей доступной ему участливостью обихаживал тяжело дышащего и поминутно хватающегося за сердце отца Колумбана, Гунтер спрятал под куртку пистолет незнакомца (абсолютно неизвестная модель!!) и наконец обратил внимание на «дракона».

Таких машин в сороковых годах ХХ века не делали, это совершенно точно. Германец даже не смог подобрать надлежащего слова, чтобы определить тип конструкции. Длиной машина была не меньше шести метров, крылья отсутствовали как таковые, вооружение, судя по всему, установлено не было. Изумлял широкий двойной винт, установленный почему-то над фюзеляжем.

– Ого! – Гунтер легонько провел рукой по корпусу. Пулевые отметины. Фонарь кабины разбит выстрелами, возле двигателя (если это действительно двигатель!) следы копоти… – Попали они в переделку!

Машина разбита. Это было видно сразу. Стойки шасси деформированы, несколько больших вмятин и трещин на корпусе… Стекла фонаря кое-где уцелели, но в основном были выбиты. Винты перекручены и сломаны. В отличие от «Юнкерса» этот аппарат уже никогда не сможет взлететь.

Германец перегнулся через дверь кабины и обомлел. Насквозь чужая система управления! Тьма-тьмущая небольших темных экранчиков, цветных клавиш, каких-то тумблеров и переключателей…

– Эй, мистер! – послышалась тихая англоязычная речь. Гунтер и Мишель мгновенно обернулись. Гость сидел на траве, держась одной рукой за висок, и слегка покачивался вперед-назад. Будто еврей на молитве. – Как тебя зовут?

– Мое имя Гунтер фон Райхерт, – ответил оруженосец, подходя к человеку и присаживаясь рядом на корточки. – А ты кто?

– Sergey Kazakov, – человек прокашлялся и протянул Гунтеру руку. Тот машинально пожал ее. – Я компьютерный техник конструкторского бюро Камова.

Германец не понял, что означали слова «компьютерный техник», но решил выяснить это попозже. Сейчас его интересовали другие вопросы.

– Ты русский? Я имею в виду, из России?

– Ну… Да, – подтвердил гость. – А что, собственно?

– В каком году ты жил? – Гунтер наконец решился задать самый важный вопрос. – Кто у вас фюрер? Иосиф Сталин?

Казаков на мгновение задумался и непонимающе воззрился на нового знакомого.

– Сталин давным-давно умер. Какой, к бесу, фюрер?.. У нас президент. Борис Немцов. Он уже два года президент, сразу после Ельцина выбрали…

– Год какой? – едва сдерживаясь, с дрожью в голосе потребовал Гунтер. – Год? Год, в котором ты жил, понимаешь?

– Две тысячи второй. Ты чего так перепугался? Эй?..

Германец плюхнулся на траву рядом с человеком из 2002 года и едва не завыл. Вот вам и дырка в небе!

– Вы о чем разговариваете? – вмешался сэр Мишель, но Гунтер только отмахнулся и снова взглянул на герра Казакова.

– Послушай, – осторожно начал он, – ты должен помнить… В 1939 году началась европейская война. Тогда Россия вместе с Германией воевала против Польши. А мы, немцы, победили Францию. Ты знаешь, чем кончилась эта война?

– Как чем? – вытаращился на Гунтера Казаков. – Германию разбили в сорок пятом году. Мы и англичане с американцами. Берлин долго штурмовали. Про маршала Жукова слыхал? А Гитлер твой застрелился… Лучше расскажи быстренько, кто ты такой?

– Потом, – буркнул ошеломленный Гунтер. Затем встал и, чтобы хоть чем-то себя занять, пошел собирать хворост для костра. Уже почти стемнело и возвращение домой пришлось отложить до завтрашнего утра. Заметив, чем занимается рыжий немец, Казаков тоже поднялся и присоединился к нему. Сэр Мишель остался сидеть возле дерева вместе с отшельником. Не рыцарское это дело – за дровами ходить.

«Когда что-то происходит однократно – это случайность, – размышлял Гунтер, таская охапки сухих веток к отлично устроенному русским гостем, обложенному камнями кострищу. – Но когда это „что-то“ повторяется дважды, можно задуматься о появлении закономерности. Итак: два летательных аппарата из разных времен переместились из Вселенной номер 1 во Вселенную номер 2. Возникает мысль, что где-то в Англии, Америке или, например, Китае, сейчас тоже находятся люди, чужие в XII веке. Или я все-таки не прав? Придется очень дотошно расспросить этого молодого человека обо всем, что с ним случилось… И почему он один? Такая громадная машина не может пилотироваться одним человеком. Кресел в кабине два, и внутри еще… Но, черт возьми, Германия проиграла войну! Выходит, шесть лет воевали – с 39 по 45 год! И фюрер покончил с собой…»

На Гунтера одномоментно свалилось такое множество новостей, что он никак не мог сосредоточиться на одной мысли. Помочь германцу мог только подробный и обстоятельный рассказ гостя.

…Когда иссушенные ветки сосны были сложены на кострище неопрятной бесформенной кучей, оруженосец поднес к лапке с желтыми иглами зажигалку и щелкнул кремнем. Огонь разгорался. Сэр Мишель угрюмо молчал, отшельник закончил с молитвами и перешел к проклятиям, а гость по имени Сергей Казаков сел в стороне, подальше от рыцаря и святого. Гунтер понял, что нужно захватить инициативу.

– Монсеньер де Фармер, – по-шутовски напыщенно начал оруженосец, пытаясь скрыть неуверенность в себе. – Разрешите представить вам, равно как и досточтимому монаху из ордена святого Патрика нашего нового друга…

– Видали мы таких друзей знаешь где?.. – сэр Мишель посмотрел на Гунтера исключительно недовольно. – Сначала в яму уронили, а теперь дружбу предлагают?

– Оставь, сын мой, – поморщился отец Колумбан. – Прости его. Он не со зла.

– Мишель… – Гунтер укоризненно взглянул на рыцаря. – Помолчи. Так вот, на чем я остановился? – и оруженосец добавил по-английски: – Господин Касакофф, подойдите сюда.

– Бить будете? – поинтересовался русский. – Учтите, я могу и ответить.

– Никто тебя бить не будет! – внезапно разозлившись рявкнул Гунтер. – Вставай и иди ко мне! Будем знакомиться.

Мишель подозрительно и не без неприязни оглядывал человека, навязываемого отцом Колумбаном и Гунтером в качестве второго оруженосца. Вид, прямо скажем, непрезентабельный. Роста не слишком высокого, чуть выше трех с половиной локтей. Физиономия глумливая, и это несмотря на откровенную щекотливость положения. Глаза самую чуточку узковаты, темные, смотрят не то с ехидством, не то с опаской. Под ворованной крестьянской рубахой из серого холста странная тужурка с узкими белыми и синими полосками. Вместо положенных любому приличному дворянину благородных длинных волос – непотребный темный ежик. Гораздо хуже, чем у Гунтера, несколько обросшего за последний месяц. Насмешка одна, а не оруженосец. И мечом наверняка не владеет.