Мишель после этого мрачного прогноза своего оруженосца быстро пробормотал Pater, но, подумав, улыбнулся:

– Если нечистый здесь, значит, и наши ангелы-хранители неподалеку! Знаешь, Джонни, я всегда надеюсь на помощь Господа и всех святых. Если теперь так хорошо получилось, глядишь, и дальше они нас не оставят.

– На святого Мартина теперь можно не рассчитывать, – проворчал Гунтер. – Хотя, полагаю, святой не станет обижаться на всякую ерунду. Подумаешь, раку с мощами своротили…

Сэр Мишель тоскливо воздел глаза, ибо очень боялся, что после всех непотребств, учиненных в храме, святой Мартин всерьез на него обидится, однако промолчал. Гисборн, слышавший этот разговор краем уха, совершенно впал в угрюмство и посматривал то на вход в церковь, возле которого суетились монахи, то на свою лошадь, стоявшую рядом с самым невинным видом.

Граф Клиффорд еще на крыльце церкви обратился к собравшимся в монастыре людям. Архиепископа слушали все – монахи, герцогские сыновья, нищие и путешественники, ночевавшие в странноприимном доме обители, и, когда рассвело, вышедшие посмотреть, что же случилось под утро и отчего происходил столь странный для мирного бенедиктинского монастыря шум. Даже Риченда де Лоншан, тихо вышедшая из храма на улицу, стояла в тени собора, сжимая в руках какой-то непонятный холщовый мешочек, и тоже слушала. Годфри рассказал про многое. Видимо, испереживавшемуся архиепископу надо было выговориться, а оттого собравшиеся вокруг люди получили возможность узнать все, что граф Клиффорд думает о господине канцлере, его вероломстве и невероятной наглости…

– Эй, сэр, – Гунтер нагнулся к уху сэра Мишеля, позабыв настойчивую просьбу рыцаря не обращаться к нему таким образом. – Слушай, а зачем Годфри все рассказывает незнакомым людям? Смотри, вокруг не только монахи, но и куча самого разного народа, фрисландцы, опять же…

– Ну как же, – опешил сэр Мишель. – Видишь, здесь купцы, странники, паломники, святые братья из других обителей. Да завтра к утру вся южная Англия будет знать о том, как канцлер де Лоншан, испугавшийся, что потеряет власть, попрал законы! И мирские, и церковные! Другие города за нас поднимутся…

«Все правильно, – подумал тут Гунтер. – Газет нету, радио тоже. Как еще узнавать новости? Только когда путешествующие разносят их по городам и деревням. Тем более народ все узнает не по сплетням, а от самого архиепископа Кентерберийского!»

По окончании пламенной речи Годфри множество людей кинулось к нему, надеясь получить благословение или хотя бы поцеловать руку, но строгая охрана, возглавляемая сэром Гаем и Бертраном Ланкастером, никого не подпустила. Постепенно и миряне, и клирики начали расходиться, а Годфри направился к подготовленным к выезду, отдохнувшим лошадям.

Едва он сел в седло, произошло нечто непонятное, не ожидавшееся никем из охраны, да и самим архиепископом тоже.

Среди царившего во дворе шума сложно было различить короткий и тихий свист метательного ножа. Сэр Мишель, Гунтер и Гай, находившиеся рядом с архиепископом, не сумели в первое мгновение распознать, кто именно бросил в Годфри тонкий клинок с тяжелой рукоятью, а вот лошадь, до сей поры принадлежавшая Монмуту, а сейчас отданная в пользование наместнику и королевскому сыну, приметила быстрое, испугавшее ее движение неподалеку и шарахнулась в сторону. Клинок ударил бы Годфри под грудину, ближе к правым ребрам, но нежданный рывок скакуна спас ему жизнь. Лезвие лишь коснулось одежды, пролетело дальше и вонзилось в шею гнедой Гисборна, отчего та ринулась в сторону, рухнув вместе со всадником, а падающий Гай в надежде зацепиться хоть за что-нибудь, схватился за тигеляй архиепископа, успевшего снять покрывавшую мирскую одежду сутану.

Когда Годфри, Гай и гнедая завалились на утоптанную землю двора, началась паника. Лошадь, из шеи которой торчала темная рукоять ножа, визжала и билась, Гай, рыча сквозь зубы проклятья, пытался освободить правую ногу, придавленную тяжестью тела гнедой, и одновременно прикрыть собой Годфри. Рыцари Ланкастера и Фитц-Аллейна, обнажив оружие, кинулись к замершей от ужаса толпе, а сэр Мишель, выкрикивая «Закройте ворота! Быстрее!», рванул к стене монастыря. Норманн совершенно случайно сумел заметить, как неприметный человек в темно-коричневой одежде метнулся к створкам ворот, сшиб монастырского привратника, пытавшегося загородить дорогу, и выскочил наружу.

– Джонни! За мной, быстро! – сэр Мишель, увидев, что верхом пробиться через толпу монахов и мирян будет невозможно, спрыгнул на землю и, расталкивая собравшихся рядом лучников герцога Йоркского, побежал к выходу из монастыря в надежде догнать неудачливого убийцу. Наверняка один из верных слуг Лоншана!

Продравшись наконец к воротам, сэр Мишель и поспешавший за ним Гунтер увидели лишь уносящегося галопом всадника на маленькой косматой норманнской лошадке. Не дворянин – это точно! Похожую темную и грубоватую одежду носят либо монастырские послушники, либо паломники…

– Ведь удерет! – с настоящей мукой в голосе закричал сэр Мишель. По всему было видно, что рыцарь готов побежать следом за неизвестным на своих двоих. – Удерет! И обо всем доложит канцлеру!

– Уже удрал, – не уяснивший до конца, что именно произошло, Гунтер пожал плечами. – Без лошадей не догоним, да и с ними тоже… Думаю, это был один из людей женушки Дуврского констебля или личный соглядатай проклятого Лоншана!

– Господи, – сэр Мишель побледнел и резко обернулся. – Что с Годфри?

Смятение во дворе постепенно улегалось. И в первую очередь потому, что святейший архиепископ остался жив, получив лишь при падении наземь пару хороших ушибов. Прихрамывающий Гай то сердито рявкал на окруживших Годфри плотным кольцом рыцарей и лучников, то огорченно косился на издыхающую на земле гнедую. Как видно, кинжал перешиб лошади большую жилу на шее. Монахи и гости странноприимного дома жались к стенам монастырских построек, не осмеливаясь подойти к ощетинившемуся железом кольцу военных. Обезоруженные фрисландцы стояли кучкой подле крыльца лазарета обители и перебрасывались короткими оценивающими фразами на своем варварском языке.

– Господи Боже, – выдохнул сэр Мишель, первым догадавшийся подойти к лежавшей посреди двора лошади Гая и осмотреть оружие убийцы, рукоять которого торчала из шеи гнедой. Рыцарь схватился на кинжал, выдернул его, оттер окровавленное лезвие о шкуру издыхающего коня и поднес оружие к глазам. – Не может быть…

– Что такое? – нахмурился Годфри, не выглядевший, однако, испуганным, а Гунтер с любопытством заглянул через плечо норманна.

Клинок выглядел на непросвещенный взгляд человека, не привыкшего к холодному оружию, самым обычным образом. Кованый длинный прямой кинжал почти без гарды, рукоять обернута полоской черной дубленой кожи, и, видимо, залита свинцом для лишней тяжести. Ничего интересного…

– Клеймо, – зачарованно проговорил сэр Мишель, касаясь пальцем лезвия, и повернулся к держащемуся за ушибленное плечо архиепископу. – Милорд, не стоит ехать в Дувр и даже в Кентербери задерживаться я бы не посоветовал. Видите птицу, сидящую на полумесяце?..

– Пресвятая Дева и святой Бенедикт! – Годфри ахнул и, забрав левой рукой кинжал у сэра Мишеля, рассмотрел оружие подробнее. – Откуда они здесь? Почему пытались убить меня?

Все встало на свои места. Клеймо исмаилитов неопровержимо доказывало, что фидаи смогли проникнуть на Британские острова и начали действовать. Гунтер, стоявший рядом с раскрывшим рот Гаем, который знал о письмах короля Гвидо ничуть не хуже сэра Мишеля или германца, подумал, что Годфри все-таки зря блеснул истинно епископским ораторским умением, объявив себя наместником Англии. Невероятно, но посланный неизвестным христианским князем наемный убийца-сарацин сумел проникнуть в монастырь и оказался тут именно сейчас. А может быть, Лорд, издали наблюдавший за происходящим в обители, специально приехал посмотреть, как убьют нового архиепископа? Ох, спасибо пугливой лошадке Монмута!.. В таких случаях нет веры в случайность.